[Shingeki no One String]

ІV-32. Ирвин видит мертвых, а после ранения перестает отличать живых от мертвецов. Неловкие ситуации.

@темы: выполнено, тур IV, Ирвин

Comments

[Гость]

437 слов, ООС, не хотел писать совсем ангст, но все равно похоже на ангст. Старался соответствовать заявке, прошу у заказчика прощения, если что-то не так.


- Спасибо, - Ирвин подрагивающей левой рукой принял чашку чая. - Так что там с новой партией приводов?
- Какой такой партией, Смит? - Ривай поглядел коротко, но пристально, обхватил ладонями свою кружку.
- Во вторник Майк рапортовал, что у трех новобранцев, в том числе у Йегера, неполадки с амуницией, - пояснил, нечаянно повел плечом, форменная куртка сползла, обнажая пустой, аккуратно подвернутый до локтя правый рукав. - Я велел Майку подать прошение к снабженцам.
- И он подал? - серые, прозрачные глаза Ривая потемнели, брови дрогнули, нахмурились.
- Он почему-то сказал, что сам не может. И я попросил об этом Петру Рал. Она тебе не передала? - озадаченно проговорил Ирвин, удивление чуть оживило его голубовато-белое с резко проступившими скулами осунувшееся лицо.
- Нет, - очень тихо ответил Ривай, губы едва шевельнулись. - Как ты себя чувствуешь, Смит?
- Так плох на вид? - улыбнулся, качнул головой, пытаясь убрать светлую челку с глаз: пока сложно было держать прическу в прежнем идеальном порядке, чтобы пробор и волосок к волоску.
- На вид ты средней хреновости, - Ривай не выдержал, рывком потянулся, помог с челкой, проведя пальцами по высокому лбу Смита. Заодно и куртку натянул обратно на широкие, поникшие сейчас, плечи. - Честно, думал ты помрешь. А теперь думаю, все ли у тебя в порядке с мозгами?
Умолк, в упор сумрачно и строго разглядывая Ирвина. Поморщился, словно был недоволен собственной прямолинейностью.
- Майк тоже вчера говорил, что я стал странноват после ранения, - кивнул Ирвин. - И еще все о чем-то пытался меня предупредить, но я почему-то его так и не понял...
- Смит, - без выражения выдохнул Ривай, прерывая.
Пауза.
- Что? - осторожно спросил Ирвин, поставил кружку на стол.
- Майк Закариус умер две недели назад. И Петра Рал мертва, - холодно и спокойно ответил Ривай.
- Ривай, ты...
- А я жив, - не дослушав, заявил зло. - И у меня с утра охрененно болела нога. К чертову дождю. У мертвых нет таких проблем, соображаешь, Смит? И ты тоже жив. По большей части.
- Ладно, тогда дойди до снабженцев и передай, что нужны новые ППМ, - Ирвин выглядел слегка сконфуженным, но в тоже время счастливым.
- Дойду, ага. Доковыляю, - проворчал Ривай. - Йегера пошлю. Его проблемы.
Одним отчаянным глотком допил остывший чай и добавил:
- А ты не смей свихиваться окончательно, Смит, слышишь? Хотя бы выучи, кто помер, а кто нет, если призраков от живых не отличаешь. Бесишь.
- Я выучу, - мягко заверил и задумался. - Ривай, по сути, ты как Майк - сказал, что сам не можешь...
Ривай сорвался с места и пошагал к двери, чуть прихрамывая:
- Да живой я, хренов ты Ирвин Смит!

[Гость]

Спасибо автор. Ривай последней фразой порадовал. Настоящей дружбе и смерть не помеха....наверное

[Гость]

А я тоже засомневалась, жив ли Ривай
Спасибо, автор.
не з.

[Гость]

Гость,

Ривай последней фразой порадовал.

Спасибо вам

Гость,

А я тоже засомневалась, жив ли Ривай

Я и сам себя напугал Нет-нет, уверен, что Ривай точно живой!
Спасибо большое!

авт.

[Гость]

Спасибо, дорогой автор
не з.

[[Рыж]]

Очень интересное и удачное исполнение, понравилось С:
Спасибо!

не он

[[Рыж]]

Очень интересное и удачное исполнение, понравилось С:
Спасибо!

не он

[Гость]

Гость,
Спасибо вам

[Рыж],
Спасибо большое!

авт.

[Двугранный угол трехгранного угла]

Отлично исполнение! Спасибо за столь чудесную работу.
Сама хотела браться, но куда я со своим быдлостебом к такой заявке?

Не заказчик

[Гость]

Двугранный угол трехгранного угла,
Спасибо большое!
Ну можно и стеб ведь писать) А то всякого ангста и так хватает в каноне.

авт.

[Гость]

Я думал, что уложусь, но вышел внелимит, внезапно затесался Армин и как-то получилось не совсем по заявке. Заказчик, прости меня, если что.
1182 слова.

Золотое сердце

Все это началось неуловимо. Поначалу он даже не придавал этому значения.
Размытые светлые силуэты, маячившие на грани взгляда. Мелькнувший край плаща у края двери, слишком знакомый смех, на который он оборачивался и понимал, что обознался, и эхо голосов в солнечный день, тонувшее в золоте тумана.
Потом появилось странное вязкое послевкусие, от которого он никак не мог отделаться. Словно в воздухе вокруг все время разливался запах крови – тошнотворно-неуловимый, совсем легкий, из-за которого его вечно тянуло полоскать рот. Танцевавшие в солнечных лучах пылинки напоминали крошечные хлопья пепла, поднимавшиеся от погребальных костров, которые он видел столько раз.
А потом появились они. Он отмечал их сразу, отворачиваясь от неподвижных глаз в толпе. Без рук и ног, перебинтованные, потерянные, напуганные, плачущие – все они звали его едва слышно, как единственного проводника и спасителя, почти царапая без этого измученный мозг тихим шепотом, похожим на голоса за слишком тонкой стенкой дома. Шепот обращался в навязчивый зуд в затылке, сбегавший по шее спазмами боли.
Они предпочитали стоять где-то возле домов, прячась за спинами других людей. Они звали его.
- Командующий…
Он шел мимо.
- Сэр…
Лучше не смотреть в пустые глазницы. Не обращать внимания, что девочка лет семнадцати с перекинутой через плечо косой слишком похожа на живую. Слишком, если бы не расплывающаяся по всему животу кровь.
- Я ведь выживу?.. Я же выживу?..
Сколько было этому мальчишке? Шестнадцать? Пятнадцать? Его успели забрать, лишь когда ему откусили обе руки, и они ничего не могли поделать – только смотреть, как из него утекает жизнь.
Эрвин Смит помнил, что очень убедительно врал, говоря мальчику, что он выживет, прекрасно осознавая обратное.
Этот ребенок заплакал у него на руках, а потом умер.
- Командир, почему?..
- Я буду видеть?..
Дальше. Дальше. Не смотреть. Не слушать.
- Пожалуйста, скажите моей маме…
Робкие, тихие, плачущие голоса, сливающиеся в один.
Эрвин Смит всегда предполагал, что за все свои приказы, за каждого мертвого мальчишку и девчонку, которым не было и двадцати лет, когда их сожрали заживо, он будет гореть в аду, но никогда не думал, что ад настигнет его еще при жизни. Возможно, проклятия потерявших самое дорогое в своей жизни матерей и отцов, которые он слышал в свой адрес, действительно имели силу. Возможно, у него действительно осталось куда больше совести и подобия порядочности, чем думал даже он сам, и они разъедали его изнутри. Это они пахли кровью и пеплом. Это они обращались к нему лицами, звавшими его в лесу, в казармах, в городе, в его собственной комнате, во сне, в зеркалах, где его правая рука была на месте, до локтя обагренная кровью.
- Сэр?
Он вздыхает.
- Что, Петра?
Она выглядит чуть-чуть усталой и, в отличие от других, иногда зовет его напрямую, но лучше бы она не умела говорить совсем. Ее умиротворенная улыбка смотрится неестественно на фоне россыпи алых бусин крови, лежащих на лице, и поломанных рук, которые висят безвольно, как плети.
- Вы скучаете по нам?
Он молчит.
- Командир Эрвин, я ведь не уйду, пока вы не ответите.
Эрвин прикрывает глаза перед зеркалом и ополаскивает лицо, зачерпывая воду оставшейся левой рукой. Ледяная влага охлаждает горячий, будто от температуры, лоб.
- Возможно, - голос у него звучит чуть слышно.
Эрвин Смит хлопает дверью и выходит прочь. Петра не следует за ним туда, куда он идет - на деревянное крыльцо возле казарм. Там, где больше простора, и дует ветер, запахи земли и осени перебивают кровь и пепел, а розовые стрелы облаков полукругом опоясывают рыжее солнце и синее небо. Ему кажется, что он почти свободен от их присутствия.
За спиной слышится поскрипывание половиц и тихие шаги. Кто-то живой.
- Командир? – это Армин. Он стесняется обращаться к нему напрямую, и ведет себя так робко, словно боится.
- Что, Арлерт? – говорит он тихо.
Мальчик-солнце, который почти годится ему в сыновья, и пока что жив. Ни на кого больше из юнцов он не возлагает таких надежд, как на него, и иногда его тошнит от одной мысли, что ждет этого ребенка. Чему его придется научить.
Армин молчит, а потом встает рядом, кладя руки на теплое от солнца дерево перегородок. Светлая макушка едва достает Эрвину до плеча, и он видит, что щеки Армина малиновые, будто тому стыдно. Маленький солдат вздыхает, зажмуриваясь, и коротким кивком отбрасывает со лба светлую челку, но когда начинает говорить - голос мальчика звучит лишь едва громче, чем его собственный.
- Извините меня, но я боюсь за вас. И остальные… они тоже. Это не наше дело, но нам страшнее, чем когда-либо.
Он был удивлен – солдаты обычно никогда не набирались храбрости говорить что-то настолько личное. Это вообще было не принято. Но нет никакого смысла злиться на тех, кто рассчитывает на него.
- Почему?
- Потому что вы сам не свой, - Армин говорил очень тихо. – С вами что-то случилось после… после того, как вас ранили. Словно видите что-то, чего не видят другие. Другие понимают, что вы изменились, но…
Арлерт умолк и покосился на него почти воровато, словно боялся оскорбить или получить наряд вне очереди, и больше всего был похож на взъерошенного воробья, который клевал хлебные крошки, раздумывая, подпрыгивать ли поближе, или ему и так неплохо.
- Говори как есть. После того, как я лишился руки, подчиненные боятся, что я свихнусь.
Армин вздохнул и раздраженно царапнул деревянные ограждения.
- Нет. Мы боимся… что вы нас бросите… из-за этого.
Эрвин смог только усмехнуться и почти по-отцовски растрепать жесткие светлые волосы, а потом накрыть плечо мальчика тяжелой ладонью. Странное тепло заботы окатило его мягкой волной, и почему-то от этого стало чуть легче дышать. Мир вокруг как будто в одночасье налился большей густотой и краской, и кровь, которую он чуял в воздухе последние недели, почти исчезла.
- Не бойся, Армин. Вас я не брошу.
Он было собирался сказать, что «все будет хорошо», но ложь просто не смогла слететь с языка. В этом мире редко что оканчивалось хорошо, и он знал, что пятнадцатилетний мальчишка сейчас понимает это так же хорошо, как и он.
- Разведка без вас погибнет. Вы же знаете это.
- Знаю, Армин. Знаю.
Непрошеная мысль, что он хотел бы иметь такого сына, неприятно царапнула его изнутри, и была тем хуже, что он понимал, во что превратится этот мальчик с его же подачи. В этом мире, в этой войне – с детьми, у которых золотое сердце, не поделаешь ничего другого, потому что остается только два пути.
Некоторые закончили его. Эрвин был уверен, что они сейчас стоят вокруг них и улыбаются ему, зовут его, и спрашивают, не скучает ли он по ним. Просто когда светит солнце и шелестит багряно-рыжая река опавшей листвы, их не слышно.
Петра стояла под раскидистым дубом на краю огромного поля перед казармами. Ее медные волосы почти сливались с осенней листвой. Даже отсюда он видел, что она улыбается, как и всегда – умиротворенно и чуть-чуть печально. За ее плечом стоял Майк.
Эрвин знал, что где-то рядом есть и другие – целая вереница знакомых и чуть менее знакомых лиц и имен.
Ветер принес шепчущее эхо их голосов, но в воздухе больше не пахло кровью.
- Не скучай по нам, командир…
Они растворились, шагнули разом назад, спрятавшись между деревьев, и все же он знал, что они всегда рядом. Всегда – поблизости от него.
Эрвин Смит чуть крепче стиснул плечо Армина. Он хотел сделать все, чтобы защитить его и других детей от этих голосов. Все, чтобы они никогда не услышали их.